Лариса, ВИЧ-положительная мама подростка с положительным статусом. Кириллу 16 лет, он подаёт большие надежды в футболе.
«Я узнала о ВИЧ за месяц до рождения сына. Сейчас я уже понимаю, что это нередкая ситуация, что есть период окна, и таких, как я, шокированных известием рожениц, очень много. Но 16 лет назад я, конечно, была уверена, что такого не бывает, что моя жизнь кончена, если это окажется правдой. Тест сделали на 32 неделе беременности, ещё было время для скорейшего старта профилактики передачи ВИЧ ребёнку в период беременности, но я тянула время, не могла поверить врачам долгие две недели. Дело в том, что у меня на тот момент уже было двое детей, обе беременности прекрасно прошли, дети абсолютно здоровые, муж один и тот же, кроме него, у меня никого не было. Я не могла поверить, что он мог мне изменить… Дома начались скандалы, я просила его во всём признаться, но он клялся, что никогда не имел никаких любовниц с момента, как встретил меня. В итоге Кирилл родился на 35 неделе, недоношенным и впоследствии с установленным диагнозом ВИЧ – первая же ПЦР была положительная.
После этого начался один из самых страшных периодов в нашей семье. Рождение третьего ребёнка, которого мы ждали, могло принести ещё большее счастье в нашу семью, но принесло раскол в наши отношения с мужем, потерю моего интереса к жизни, страх за будущее детей. Мне пришлось одновременно научиться принимать новую себя, свой новый статус и статус ребёнка. Лишь спустя время врач показал нам данные, где было ясно, что муж сдавал 6 лет назад кровь, когда попал в больницу, из больницы он ушел на второй день, а на третий пришел положительный результат на ВИЧ. Ответ послали по адресу регистрации мужа, но он там уже давно не жил. Письмо могли просто выбросить из почтового ящика, домашнего номера телефона не было. Муж уверял меня, что не получал никакого ответа, иначе бы сказал ещё в самом начале наших отношений. И я поверила ему тогда. Больше мы ни разу не поднимали эту тему.
Нам пришлось заново строить нашу семью с новыми данными. ВИЧ – это действительно не столько опасное заболевание, сколько социально значимое. Мы до сих пор мало кому рассказали о том, что ВИЧ у меня, мужа и нашего младшего сына. В первый год после рождения Кирилла я испытала на себе все прелести послеродовой депрессии и принятия диагноза. Я осознавала происходящее, так как заканчивала медучилище по сестринскому делу и понимала, что со мной могло происходить. Я винила себя в том, что я плохая мать. Мне было до боли жаль моего младшего сына, который ни в чём не виноват, но ему постоянно нужно проходить обследования, препараты он начал принимать с первых дней жизни. Я могу лишь вспомнить несколько страшных моментов, когда я однажды стояла на балконе, держала Кирилла на руках, он плакал, и я на секунду подумала, что если сейчас всё закончится, то я буду рада. Потом были моменты, когда я брала подушку и кричала в неё, чтобы никто в квартире не слышал. Дома были старшие дети и муж. Муж – единственный человек, который знал истинную правду, почему мне было так плохо. Другие близкие нам люди успокаивали меня, что всё хорошо, что Кирилл быстро набирает вес, что вся его недоношенность не повлияла на его состояние, что он выглядит совершенно здоровым мальчиком. О ВИЧ никто не знал. И мы придумали, что у него проблемы с сердцем, поэтому нам нужно так часто посещать врачей.
Сейчас Кирилл действительно выглядит абсолютно здоровым молодым человеком, я бы даже сказала, что он моя гордость – у него есть жизнерадостность, и мне кажется, она была у него с самого детства, не смотря на начало жизни. Какой-то легкий характер у этого мальчика. В школе играет в КВН, придумывает сценки, учится играть на гитаре.
Я уверена, что наше нынешнее состояние – это абсолютная заслуга моего мужа, отца семейства. Я не знаю, насколько ему было тяжело принять тот факт, что он передал ВИЧ мне и сыну. Но в какой-то момент, когда мне было крайне плохо, когда я уже начинала думать о том, что лучше прыгнуть с балкона, он взял всё в свои руки. Нам всем назначили терапию, и он сказал, что мы принимаем лечение безоговорочно, и сам за этим следил. Думаю, что это решение было основным. Мы никогда не пропускаем терапию. Даже в период крайних подростковых выпадов Кирилла, когда были эмоциональные волны, и мальчик превращался во взрослеющего мужчину, даже тогда таблетки были неотъемлемой частью его жизни. И еще один важный момент – ради здоровья и ради того, чтобы Кирилл был занят каким-то делом, мы отдали его в футбольный детский юношеский клуб в 7 лет. И ему понравилось. Более того, к спорту подтянулись все: я, муж и старшие дети. Это то, что даёт нам силы и уверенность, ВИЧ не мешает нам чувствовать себя сильными и здоровыми, и может быть, красивыми и молодыми. Кирилл действительно выглядит так, что уже с 14 лет вокруг него есть девушки, которые проявляют к нему интерес. Мы с мужем заволновались, конечно, но спорт, занятия, тренировки, цели всё же делают своё дело, и пока он ещё не считает, что готов к каким-то отношениям, не хочет тратить время на это. Но презервативы у него есть, я это знаю. О ВИЧ мы дома почти не говорим. Мы с ним живём уже так давно, что уже выработали привычки и нам не нужно что-то обсуждать. Мы уже давно не следим друг за другом, кто принял терапию, а кто нет. Кирилл вообще не считает, что принять таблетку (у него 1 штука в день) это какая-то сложность, не важно, где он находится: в кафе с друзьями, в гостях, на тренировочных сборах, на соревнованиях, в спортивном лагере.
Пока мне кажется, что нам удалось справиться с принятием диагноза ВИЧ-инфекция, но кто знает, возможно, первая влюбленность Кирилла, его первые отношения могут оказаться неудачными из-за диагноза, ему откажут и тогда он скажет нам, что мы виноваты в этом. Хотя нет, думаю, что этого не случится. Он слишком хороший парень, и если получит отказ из-за нашего диагноза, то своим жизнелюбием сможет перешагнуть через эту боль и пойдёт дальше».